Что известно про "Комитет Охраны Тепла"? Как ни странно, не много. Но о них говорят? Говорят, и уже давно. "Комитетчики" еще заседают? Уже распались? Да вы что... Reggae из Калининграда? Русские растаманы? Ха-ха-ха. Или, наоборот, ахи-охи: всевозможные слухи (Олди откинулся, Олди жив, Олди дал концерт), и вымазывание в соплях. Кто-то любит их музыку, для кого-то Олди -- широко известный в узких кругах певец-наркоман, а кто-то воспринимает его песни как откровение. Новых альбомов "К.О.Т" уже давно не ваял, занимаясь в последние годы только переизданием архива. Тем временем до РФ докатилась мода на регги-мьюзик, даб, и прочий позитив вайбрейшн. Юные пролетарии и прогрессивная молодежь в едином порыве бросилась крутить дрэд-локи, скупать ганджа и слушать Боба Марли. Даже Russian "MTV" не остается в стороне: отечественные "светофорные" группы уже попали в телевизор, а особо шустрые поп-проекты, спекулируя на карибских интонациях, набирают очки, и говоря, что они-де и есть регги.
На прилавках продвинутых и не очень музыкальных магазинов появляются сборники "русского регги", которые должны представлять, по идее, все то лучшее, что было сделано местными апологетами растафарианской идеи. А присутствует ли в этих собраниях "К.О.Т." -- первая идейная регги-группа, которой удалось соединить регги-культуру с русской рок-традицией? Ее здесь нет. И дело здесь даже не в отсутствии новых песен, дело в другом. Для "Комитета" регги -- не музыкальная форма, а растафари -- не прикольная фишка. Это жизнь. Это язык общения с Богом, это Путь.
..."Располагайся", говорит сидящая на полу в лотосе полутемная фигура. Я подхожу ближе. Так и есть -- это Олди. Я с трудом узнаю в этом уже не очень молодом человеке рок-звезду, знакомую по кассетным вкладкам. У Олди вид человека вроде бы еще довольно молодого, но уже прошедшего чистилище, и в то же время спокойный и мудрый взгляд старца, проникшего в суть вещей...
Вы можете сколько угодно крутить пальцем у виска и говорить, что это такое сумасшествие, потому что это все нонсенс, а раста -- распространенный вид афро-карибского идиотизма, бред, или, в лучшем случае, опасная ересь, угрожающая люду православному. Вот только Олди это абсолютно не интересно. Наши мнения и догмы не имеют для него значения. Ему по большому счету все равно, легализуют в России марихуану, или нет. Олди, сидит, скрестив ноги, посреди России-матушки, закрывает глаза и обращается к Джа, а Джа отвечает ему. Они беседуют очень тихо, настолько тихо, что никто, даже находясь совсем близко, не услышит их разговора...
15 февраля. От станции метро "Щелковская" до Переславля-Залесского автобус идет больше трех часов. Я еду и слушаю "К.О.Т." 92 года, с фотографией мальчика Сережи Белоусова на обложке. За окном идет снег. В одном из сел, находящихся в часе ходьбы от города, в бревенчатой избе живут два старых растамана -- Олди и его старый товарищ Чен. Слушают Боба Марли, пьют чай (а когда есть деньги и водку), играют музыку, курят "Приму", рубят дрова, гуляют вдоль озера, по которому в свое время плавал ботик Петра I -- "дедушка русского флота". Они мало разговаривают между собой, потому что научились понимать друг друга без слов. В доме две комнаты. Одна меблированная, с кроватью, стульями и шкафами -- здесь живет сестра Олди, когда приезжает в деревню.
Олди и Чен живут в другой комнате: из мебели здесь практически ничего нет, за исключением табурета и столика. На табуретке по очереди сидят и курят, а на столике готовят всякую еду, какую Джа пошлет. В этой части дома о русской деревне напоминают только стены сруба, печка-буржуйка да валенки в углу. На полу плотные одеяла и удобные подушки -- настоящая "истернизация". Потолки задекорированы египетскими платками, большая часть стен завешена разноцветными тканями. Вошедшего в комнату встречает черно-белый фотопортрет самого Олди, еще молодого и длинноволосого, с гитарой в руках. Дальше идет портрет Б.Г. с текстом песни "Гарсон №2". На гвоздике застыл трехцветный кружок с изображением Боба Марли -- CD, который в деревне не на чем слушать. Много растаманских и индуистских картин, есть здесь и работы Олди, на стене, под которой Олди обычно сидит, висит большой растаманский кафтан. На полке стоит магнитофон, рядом лежит мешочек с колокольчиком и варганом, какие-то безделушки, среди которых небольшой олимпийский мишка -- подарок Олди на день рождения от Лаэртского. Там же расположены две большие вазы с вязанками павлиньих перьев. В печке-буржуйке потрескивают дрова. Тепло. На электроплитке закипает вода -- Чен собирается варить привезенные мною спагетти. Над плитой висят и сушатся заготовленные летом лечебные травы. На окне живет бабочка-махаон. Живет давно. Чудо?
Еще в доме есть чердак: книги, большое окно, маленький гонг с молоточком на низком столике. "Здесь летом классно", говорит Олди, -- "Сидишь, музыку играешь. Тепло. Хорошо". "Все равно, это не Ямайка", шучу я. "А что Ямайка? Ямайка -- она у меня внутри", отвечает Олди.
Чен состоит в "Комитете" уже очень давно. ("Года, наверное, с 91-го. Точно не помню", объясняет он.) Олди, говоря о Чене, толкает телегу о том, как Чен, ныне главный специалист группы "К.О.Т." в области приготовления пищи, служил до прихода в группу корабельным коком на флоте, и отравил единовременно 65 матросов, а теперь вынужден скрываться. Правда, у этой истории есть и другая версия, по которой куховарил Олди, а Чен был капитаном, и Олди перетравил матросов и офицерский состав по приказу Чена, потому что уж больно экипаж распоясался.
"Ну, что там в Москве?", спрашивают меня Олди и Чен. Я им начинаю что-то говорить про группы, клубы, прессу, бум регги-групп. Я рассказываю про "Форпост", про то, как руководство ЦДХ оскорбило Умку, сказав, что бомжи, мол, у них не играют. Очень быстро становится понятно, что все это не имеет никакого значения. Олди здесь, но кажется, что его здесь нет. Его глаза закрыты. Маленький хрустальный шарик, свисающий с потолка, начинает медленно раскачиваться...
Олди включает магнитофон и ставит демо группы "Учитель ботаники" из Нижнего Новгорода -- качающее мрачное регги. Его глаза в первый раз с момента моего приезда загораются: "Пацанам надо помочь. Вот их нужно тащить". Олди рассказывает про осенний вояж "Комитета" на Украину. Он ставит мне запись с репетиции в Киево-Печерской Лавре, где была случайно обнаружена и подписана незнакомая ритм-секция: басист, который на басу никогда раньше не играл, и барабанщик, о котором Олди говорит: "Если бы все барабанщики так правильно играли..." Ритм-секция врубилась сразу и настолько, что Олди в восторге до сих пор: "Ради этой одной репетиции и стоило в Киев ехать". Следующая кассета, попадающая в магнитофон -- запись с ноябрьского концерта в Черновцах. Выбирая жизнь вне Вавилона, время от времени Олди и Чен все же посещают Вавилон с концертами, чтобы дать ему хорошего пинка под зад. После этого они возвращаются в деревню. Здесь спокойно и мирно, ни телевизора, ни радио у них нет: "Самое офигенное в том, что нам никто ничего не должен, и мы никому ничего не должны".
Мы пьем чай с травами, которые Олди с Ченом собирали летом по окрестным лугам, и молчим. Олди внимательно смотрит на меня и говорит: "Первое время, когда в деревню приезжаешь, очень трудно привыкнуть к тишине. Все, кто приезжает, долго привыкают к тишине. Как Боб Марли написал: "После крысиных бегов..." Вавилон -- это же крысиные бега, понимаешь..."
"Все суетятся, бегают, думают, куда бы пристроиться. Ну зачем растаману церковь?", говорит Олди, имея ввиду одного из знаменитых наших регги-музыкантов, крестившегося по православному обряду (не будем тыкать пальцами) -- "Люди считают себя растаманами, но они ведь не понимают нашего движения. Нынешние растаманы только подогревают этот гандон, надувают его... Красно-желто-зеленый винегрет... Они забыли в чем дело". Олди говорит, что когда решил возродить "К.О.Т.",не смог работать ни с кем из прежних соратников кроме Чена. "Почему?", спрашиваю я. Он садится на табуретку, закуривает папиросу и объясняет: "Они все себя считают крутыми музыкантами. Я тоже таким был. Думал, что это я пишу классные песни. А ведь на самом деле, мы ничего не делаем -- все делает Джа. Когда нет единого понимания этого -- ничего не получается..."
Вечером Чен отправляется за водкой -- ее катают в одном из соседних домов. Водка выпивается за ужином.
Ночью происходит сейшн: гаснет свет, в центре комнаты зажигается свеча, вокруг которой мы рассаживаемся. Состав: полуакустическая гитара без внутренностей, бонги, всякие перкушки и варган. То, что мы играем, к регги прямого отношения не имеет. Это скорее похоже на шаманизм. Поиграв минут сорок, мы решаем выпить чаю. Олди курит, сидя на корточках у открытой дверцы печки. "Что-то жарко ты сделал", говорит ему Чен. "Не нравится у нас" -- отвечает Олди -- "Ехай на свою Ямайку". Вскоре сейшн возобновляется. Часа в три свеча догорела. Сейшн закончился. "Вот так мы и отпраздновали мой День рождения", говорит Олди толи в шутку, толи всерьез. Пора спать. Пожелав ему и Чену спокойной ночи, я отправляюсь в соседнюю комнату. Из-за стены слышны звуки мантры, которую они повторяют перед сном...
Утром я брожу по окрестностям, мы завтракаем и слушаем Боба Марли. Олди и Чен готовятся к отъезду. Они тоже едут в Москву, правда, совсем ненадолго, потому что их цель -- Питер, где "К.О.Т." будет работать над новым альбомом. Чен говорит, что планируется записать тринадцать новых песен.
До Переславля идти чуть больше часа. Кругом невиданная краса: Солнце, борющееся с тучами, затянутое коркой льда озеро, древние монастыри и заснеженные луга. Олди отстал от нас с Ченом -- ему хочется побыть одному. Мы дожидаемся его на окраине какого-то села, через которое предстоит пройти. Идем, почти не разговаривая. Олди о чем-то думает, потом прерывает молчание. Он кажется взволнованным: "Гриша, ты вчера сказал там про Умку, про то, что ее там обидели эти сникерсы, что они этих, хиппи, бомжами назвали. Так вот, я не знаю, кто такие хиппи, но я знаю, что какие бы эти люди не были снаружи -- пусть там шоколадка просто, но если посмотреть, а что у них внутри, то там может обнаружиться столько говна, что любой хиппи, плохо одетый на этом фоне одуванчиком покажется. Напиши об этом...". Я обещаю написать.
Мы выходим из автобуса на "Щелковской". Олди и Чен курят на автобусной остановке, обсуждая план действий, и мы спускаемся в метро. Час пик. Вавилон принимает нас в свои объятия. Олди и Чен -- инородные тела в этом месиве. Они похожи скорее на паломников, чем на рок-звезд.
На "Китай-городе" они вышли из вагона. Мы не прощались. Совсем скоро -- 14 апреля -- "Комитет Охраны Тепла" приедет из Питера чтобы "дать просраться Вавилону" -- сыграть концерт в "Форпосте".
Григорий Фельдман
P.S.: Большое спасибо директору "Комитета Охраны Тепла" Гене Кирпикину. Без его помощи никакого материала бы не было.